художник есть небесный проводник

Его творчество отличается необычайным сюжетным разбросом, что уже тогда отмечалось критикой. Он и сам признавался в своей непоследовательности и, будучи уже известным художником, говорил: «Я работаю над своими вещами по непосредственному увлечению». А вот слова из письма Крамскому 1873 года: «Так хочется писать с натуры без всяких идей и сюжетов». О том, что это не оговорка, свидетельствует и его письмо к Стасову, написанное на следующий год: «Нас, русских, заедают рассуждения». В то же время Репин, насмотревшись французских мастеров в Париже, утверждал: «Мы совершенно д

И вот зеркальным отражением таких взаимоисключающих точек зрения на монастырь и стали картина Репина «Царевна Софья» и полотно Сурикова «Посещение царевной женского монастыря». Примечательно, что оба художника избрали одно и то же место и время действия: женский монастырь, XVII век. Объединяет эти два произведения и социальный статус главного персонажа русская царевна, но с той лишь разницей, что русская царевна Сурикова это плод его художественного воображения, собирательный образ, в то время как у Репина это конкретная историческая личность. Но дело, конечно, не в избрании того или иного героя, не в обращении к тому или иному историческому факту, а в его интерпретации, точнее, в тех идеях, которые отстаивает художник, в тех ценностях, на которых он выстраивает картину русского мира. У Репина не было какого-то трепетного отношения к истории.

Конечно, «дух отрицанья, дух сомненья» продолжал питать ту часть общества, которая больше уповала на разум, на влияние Запада, которая религию считала не сообразующейся с интеллектуальными достижениями человечества. Эти люди, как писал о них митрополит Филарет, внушали новому поколению, что «наука и вера не могут быть вместе, и православная вера есть узка для просвещения, потому и полагали для себя счастьем быть свободными от веры предков». Такая мировоззренческая поляризация общества, конечно, не могла не сказаться на отношении к монастырю. Для исповедовавших идеи просвещения монастырь, разумеется, был тюрьмой, в которой томиться живая душа, стесненная послушанием, терпением и молитвами, а для верующих монастырь это смиренная обитель, умиротворяющая душу, направляющая ее к возвышенному, вечному. Для одних иночество с его стремлением к полному самоотречению это противоестественная форма жизни, сковывающая личность, а для других, напротив, в силу все того же аскетического идеала монастырь, по определению Ивана Киреевского, русского философа, это духовное сердце России.

Марина Петрова: Да, конечно, и вообще Оптина пустынь была в XIX веке была очень притягательным духовным очагом. Примечательно, что зачастую основательницами женских монастырей были принявшие постриг великосветские, даже титулованные дамы, начиная от Маргариты Тучковой и княгини Мещерской, и кончая великой княгиней Елизаветой Федоровной. Надо сказать, что обществу нелегко давалось возвращение к религии после увлечения книгами западных теологов, мистиков, после нигилистического отрицания и коллективистского обольщения, но все же потребность русского человека иметь перед собой живой образ святости не ослабевала. Вот, собственно, на эту потребность мирян и откликнулось монашество целым сонмом духовных светочей, которые не только поддержали ослабевшую веру, но и укрепили ее.

Владимир Анищенков: К преподобному Амвросию приходили очень многие деятели культуры.

В дальнейшем это взирание, чтобы не сказать противостояние, только усугублялось. В художественных произведениях, в философских трудах, и в духовных песнях, в стихах все явственнее стала заявлять о себе тема иночества, монастыря, и это неслучайно, поскольку именно здесь бежавшие от суетного мира видели в эстетическом идеале путь к спасению. Но даже те, кто продолжал оставаться в миру, спешили сюда, чтобы замолить грехи, очистить душу покаянием, исполнить обет, обратиться с просьбой к святому, своему покровителю, или побеседовать с известным старцем-монахом. И вот один из них, широко известный уже тогда святитель Амвросий Оптинский, наставляя своих духовных чад, в частности, говорил: «Вы должны жить на земле так, как колесо вертится: лишь только одной точкой касаться земли, а остальное непременно должно стремиться вверх». Вот характерной приметой времени стало возникновение именно в это время новых обителей, причем особенно женских.

Марина Петрова: Мне хотелось бы начать с 20 30-х годов XIX века, потому что именно в этот период русское общество начинает разворачиваться в сторону Церкви и выстраивать заново свои отношения с Богом. Причем все это было порождено самим временем, которое, по словам митрополита Московского Филарета, «было очень похоже на печальную ночь». Именно в те поры произведения Пушкина, Гоголя, Лермонтова все чаще и чаще наполнялись образами ангелов и бесов, да и весь последующий период в отечественной литературе, в культуре в целом, был характерен тем, что, как писал Пушкин, «дух отрицанья, дух сомненья на духа чистого взирал». Это было отражением неоднозначного отношения к религии, к Церкви.

Владимир Анищенков: Марина Владимировна, в прошлый раз вы рассказывали о духовных исканиях русских художников, и сегодня мы продолжаем нашу беседу.

Художник есть небесный проводник высокой жизни в человечестве. Это та божественная лестница, по ступеням которой нисходят и восходят мысли светлые, чувства глубокие, а на вершине ее утверждается Господь. В. Анищенков. Беседа с ведущим научным сотрудником Государственной Третьяковской галереи, кандидатом искусствоведения М. В. Петровой.

В. АнищенковМ. В. Петрова, ведущий научный сотрудник Государственной Третьяковской галереи, кандидат искусствоведения

Народное Радио » Есть художники от Бога, а есть от лукавого